А упрямая девчушка с вердиевским именем Аида, послушно посещая все занятия и старательно усваивая все, чему ее там учили, все же самое большое удовольствие получала от возни с красками и кистями. Настоящим счастьем для нее были походы с художником Борисом Анатольевичем Шолоховым на этюды: он делал наброски с натуры, она — мазюкала, но перед глазами-то какая красота была: природа Подмосковья...
Есть такая мудрость: в искусстве нельзя научить, но можно научиться. Учиться она умела и учится всю жизнь. И главное — было у кого, когда поступила в Московский полиграфический институт на художественно-графический факультет. Впоследствии один из ее педагогов, известный художник-иллюстратор Май Петрович Митурич, в интервью литературному альманаху «Скворчонок» сказал об Аиде: «Мне нравится ее отношение к творчеству, как к долгу, она пишет не по заказу, это идет изнутри и дорого ценится. При этом она стремится реализовать свой пластический дар, знания и навыки, полученные в художественном вузе. Они находят зрелое воплощение в живописных композициях и графике, особенно ярко и изящно в жанрах пейзажа и натюрморта».
Теперь, когда Аида уже стала мастером, чьи работы ценятся специалистами и любителями изобразительного искусства, в ее творчестве остались особенности той школы. В целом же, взяв от учителей все лучшее, она стала оригинальным художником. При этом нельзя сегодня не сказать об Аиде как о портретисте. Взять хотя бы выполненный ею графический портрет Анастасии Цветаевой. Старушка в шляпке или в панамке, таких уж нет: в ее глазах — чуть-чуть дворянского высокомерия и некоторой снисходительности, на лице — следы сохранившейся породы. Каждая линия, каждая черточка работают на запечатленный образ. И все же графика уже не занимает . значительного места в ее творчестве.
— Меня сама судьба подталкивала к занятию живописью, — рассказывает Аида. — После института я рассчитывала попасть в какую-нибудь издательскую контору, где могла бы получать свою зарплату, оформлять книжки и жить себе тихо и спокойно. Так нет же, долгое время вообще не могла никуда устроиться. Хотя внештатно я проработала в полиграфии в общей сложности более десяти лет. Журналы, научная литература, детская литература, учебники, открытки, буклеты, плакаты надолго стали предметом моих творческих исканий. Но только тогда, когда бралась за живописные работы, я чувствовала себя счастливым, полноценным художником. Обстоятельства складывались в пользу живописи. Я перестала этому сопротивляться...
Сегодня Аида Лисенкова-Ханемайер — признанный мастер. Она — лауреат Российско-итальянской академии Феррони, член Международной Академии профессионалов и Ассоциации художников-портретистов нашей столицы, ее картины можно найти в отечественных и зарубежных музеях.
Живописная техника, при наличии которой Аида демонстрирует свободное, легкое до изящества владение кистью и глубокий взгляд мыслящего художника на окружающий мир, позволяет ей создавать картины, волнующие душу зрителя. Портретная живопись художника очень светлая, осмысленная и радостная. Это и нежные портреты молодых девушек проникнутые лирикой, некоей томностью («У зеркала», «Портрет Ксении»), и портреты более жесткие, в которых реалистические черты запечатлены в людях очень разных по характеру. В основном, это уже состоявшиеся, известные личности: профессор-океанолог Платон Набоков, певец Дмитрий Дунаев, композитор Александра Пахмутова, поэтесса Маргарита Агишина, искусствовед Станислав Айдинян, академик Артур Петровский, профессор-офтальмолог Виктор Зуев... И тут же исторические знаменитости: великолепный «Счастливый Пушкин», привлекший внимание знатоков, едва полотно появилось на выставке в Калуге. В этой же галерее — Константин Бальмонт, Марина Цветаева, Перси Биши Шелли...
Художник умеет уловить какой-то миг в повороте головы, во взгляде, в жесте, улыбке, и это запечатленное мгновение становится сутью характера изображаемого человека, ярко и точно отражая его содержание. Обращает на себя внимание галерея детских портретов. Маленькие и юные — это удивительно благодарная натура. Они искренни и честны в выражениях чувств и особенностей своего характера.
А вот герои ее «Адама и Евы» в отличие от своих библейских прототипов, какими мы видим их на многих классических полотнах, по сути, прозрачно-бестелесны. Можно сказать, что здесь «плоть бесплотна». Сколько целомудрия и чистоты в этих образах, и сколько какого-то внутреннего света в самой картине!
Воистину, где царство света и буйство красок, так это в пейзажах художника, написанных ею в Крыму и Нижнем Поволжье. «Рассвет на Волге», кажется, что в звенящей тишине утреннего рассвета ты плывешь навстречу солнцу, которое, поднимаясь все выше и увеличиваясь, охватывает своим нежным теплом всю нашу землю. Простеньки и милы незатейливые домики на ее «Дачной улице», пышны и переполнены яркой сочной, еще не выжженной солнцем, зеленью «Садовые участки». И какое славное «Утро на даче» ждет еще не проснувшихся обитателей. А «Пляж в Коктебеле» так перенасыщен горячим полуденным южным воздухом, что кажется — это возникший перед вашими глазами чуть колеблющийся в воздухе мираж. Некая импрессионистическая дымка характерна и для других ее крымских работ: «Утро», «Разговор», «Ночь», «Лунная ночь в Коктебеле». В то же время «Дворик бабы Ани» выписан в каких-то празднично-красочных тонах, которые характерны только для этого удивительного уголка земли.
Художником не забыта и любимая Москва: «Дом Льва Толстого в Хамовниках», «Арбат», «Церковь на Трубной», «Гагаринский переулок», «Комсомольский проспект», «Кузнецкий мост», «Храм Василия Блаженного под дождем», тетраптих «Москва златоглавая». Но лучшее полотно, посвященное столице, пожалуй, «Скамейка на Патриарших». Кажется, в нем есть что-то личное, настолько оно проникновенно. Неуютно торчащие безлистые стволы деревьев, грязноватый снег на дорожке перед пустой скамейкой. И на ней — смятые и выброшенные в стоящую рядом урну цветы. Красная точка одного из них словно тревожный сигнал, что здесь совсем недавно произошла человеческая драма — разбились вдребезги чьи-то отношения, чьи-то чувства. Ушла любовь. Но картина, тем не менее, не грустная.